Мы обсудили уже достаточно для того, чтобы дать полное и развернутое определение сознанию. Я не буду мудрствовать лукаво и использую то определение, которое предложил Алексей Николаевич Леонтьев: сознание — это такое отражение предметной действительности, в котором выделяются объективные и устойчивые свойства этой действительности вне зависимости от отношения к ним самого субъекта. Я хочу чтобы вы вслушались в это определение и обнаружили в нем некоторую парадоксальность. Упрощенно говоря, психика — это субъективное отражение объективной действительности. Субъективное, то есть искаженное, индивидуализированное. А сознание, как следует из предыдущего определения, — это отражение объективных свойств предметов вне зависимости от моего отношения к ним. То есть получается сознание — это отражение и субъективное и объективное. Как такое может быть? Для того, чтобы сформировать образ некоторого объекта, мне нужно к нему отнестись, а это уже предполагает искажение, это уже предполагает некоторую предвзятость. Тогда, получается, что же такое сознание? Может ли оно существовать? Парадоксальный феномен. Но здесь надо разобраться с пониманием объективности. Леонтьев имел в виду не философскую категорию, как объективное, независимое от нас свойство, как вещь в себе по Канту. Нет. Объективность — это нечто иное. Разберем это на конкретном примере. Сейчас вы видите перед собой некоторое изображение — синюю звезду. И я также, глядя на нее, наверное, увижу синюю звезду. Однако, откуда я вообще могу знать, что звезда синего цвета, что она объективно синего цвета? Я могу спросить у аудитории, если бы вы сейчас сидели передо мной, какого цвета эта звезда? Я бы задал вам такой вопрос. И давайте предположим, что все вы сказали бы, что она, допустим, оранжевого цвета. Что бы это значило для меня? Какой вывод я бы должен был сделать? Здесь возможны, как минимум, три альтернативы. Во-первых, я могу сделать вывод, что поскольку вы все говорите, что она оранжевая, а мне кажется синей, я ошибаюсь, а вы все правы. По какой причине я ошибаюсь, уже не важно. Может быть у меня галлюцинация, может быть у меня что-то не так с физиологическими аспектами зрения, неважно. Я ошибаюсь — вы правы. Второй вариант диаметрально противоположный: вы все больны и вы все неправильно воспринимаете цвет, и я один истинно правильно вижу, что она действительно синяя. Третий вариант, наверное он наиболее любопытный, мы предполагаем, что звезда действительно синего цвета, но вы уж по какой-то причине хотите целенаправленно ввести меня в заблуждение, чтобы я был в замешательстве. И таким образом, наверное, появлялись теории заговора. Но какая из этих трех альтернатив наиболее правдоподобной кажется вам и мне стало быть? Не третья и не вторая уж точно. Потому что предположить, что вы, не зная о чем сейчас пойдет речь, заранее сговорились друг с другом — это очень странно. Также вероятность того, что вы все имеете некоторую патологию зрения, при том одинаковую — тоже очень странно. Стало быть, я должен признать истинным первый вариант, что действительно звезда является оранжевой. В данном случае, вы для меня являетесь вариантом генеральной совокупности, представительством всего человечества, скажем так достаточно громко. И я теперь, глядя на эту звездочку буду говорить, что она оранжевая. На самом деле неважно, какой она является объективно. Как вы наверное знаете, объективно вообще-то цвета не существует, но я буду говорить, что она оранжевая для того, чтобы другие люди меня понимали. Потому что если я, допустим, приду в столовую и захочу выпить сока и покажу пальцем на стаканчик и скажу: дайте мне пожалуйста стаканчик вот этого синего сока, на меня буфетчица посмотрит, повертит пальцем возле виска и скажет: у нас нет тут синего сока, у нас только апельсиновый, оранжевый. Для чего мне согласиться с вами нужно? Для того, чтобы мы с вами могли друг друга понимать и, стало быть, планировать и осуществлять совместную деятельность. Это можно назвать конформизмом. Да, действительно, от него никуда не деться. Но дальше мы с вами еще увидим, что конформизм, по большому счету, не является таким уж однозначным недостатком. Это та революционная основа, которая позволяет нам кооперировать друг с другом. А давайте еще глубже взглянем, откуда мы с вами вообще-то знаем, что это звезда? Наверное потому, что так вам говорили ваши родители, а мне мои, что вот этот многогранник надо называть звездой. А давайте представим другую ситуацию. У нас, например, сотня человек и мы в своем маленьком относительно кругу договорились называть вот этот вот объект синхрофазотроном — это будет наше узкое сознание, наше в рамках этой сотни человек. И тогда мы можем пойти, допустим, гулять на Красную площадь в Москву, я буду вам показывать на Кремлевские башни и говорить: смотрите какие красивые синхрофазотроны горят. Все другие люди, наверное, будут считать нас сумасшедшими, потому что синхрофазотрон — это ускоритель элементарных частиц, а не звезда. Но мы то друг друга понимать будем. И это будет означать, что у нас свое сознание, отдельное от сознания других людей, которые не осведомлены о тех терминах, которые используем мы. Так что же такое объективность в рамках такого понимания сознания? Объективность — это всего лишь результат обобщения множества субъективностей. В нашем с вами примере — это обобщение субъективности этой сотни людей, которые договорились называть звезды синхрофазотронами. А осознание, получается, есть не что иное, как попытка индивида выйти за рамки своей субъективнсти. Но выйти за рамки субъективности, в принципе, невозможно. Я так или иначе буду искажать реальность. Выйти за рамки — означает расширить свою субъективность до субъективности некоторой группы, как данном случае, опять же, сотни людей. То есть сознание, буквально, — это совместное знание. Стало быть для того, чтобы сознательно воспринимать объективную реальность, я в этом своем психическом образе должен уметь отделять те элементы, которые мы с вами, то есть с другими людьми, воспринимаем одинаково, от тех элементов, которые вижу и воспринимаю только я. То есть получается, сознание позволяет мне отделять то, что существует объективно от того, что мне кажется. Например, если мы идем охотиться на зебру, и вы зебру воспринимаете вот так, а я ее воспринимаю вот так, то, скорее всего, мотивы деятельности вашей и моей будут совсем разные. И мы не сможем понять друг друга, и наша деятельность распадется, и никакого мотива мы не получим. Вот это и называется объективное беспристрастное отражение действительности и специфическое отношение к ней. Именно поэтому и в психологии и даже в обыденным сознании мы привыкли разделять процессы когнитивные, то есть чисто информационные, не зависящие от меня и от моих желаний, и процессы аффективные. Именно аффекты придают моей психике субъективность, чувства и эмоции и так далее. Это и есть главный субъективный компонент моей психики. Если сказать проще, мы разделяем чувства и разум, разделяем, естественно, умозрительно, но это крайне важно для того, чтобы уметь осуществлять совместную сознательную деятельность.
