[ЗАСТАВКА] [ЗАСТАВКА] [ЗАСТАВКА] Проблема влияния философских и этических представлений на экономические идеи того или иного экономиста — это всегда спорная тема. И Кейнс в данном случае не является исключением. Поэтому то, что я сейчас скажу, это очень условная вещь, но мне кажется, что это довольно интересно: попытаться провести какие-то параллели между его представлениями вот в области философии и этики и его экономическими идеями. Мне кажется, что одним из таких очень важных моментов, который характерен для всего мировоззрения Кейнса, было положение, которое связано, возможно, отчасти с веянием модернизма в культуре, философии того времени. Речь идет об отказе от идеи построения универсальной, неизменной и детерминированной картины мира. Эта идея, она отразилась в переходе от классической науки к постклассической, к неклассической науке. Какой здесь главный, так сказать, смысл и тезис? О том, что — применительно, конечно, к нашему сюжету — о том, что нет постоянных задач и универсальных правильных решений. И что основной принцип политики — это целесообразность в сложившихся условиях. Вот это такой, я бы сказала, политический релятивизм Кейнса, мне кажется, что это одна из существенных черт всего его экономического мировоззрения и отношения к политике, вообще к тому, что и как должен делать экономист и политик. Дальше. Безусловный интерес к проблеме неопределенности. Здесь опять можно найти переклички с тем, что происходило в начале века в естественных науках, прежде всего в физике, да? Интерес вот к этой проблеме был весьма велик. Но понятно, что у Кейнса эта проблема коррелировала с рассмотрением механизма современного капитализма, а в практическом плане, я об этом уже говорила, с задачей активного вмешательства государства, направленного на уменьшение вот этой неопределенности, которая может быть чревата серьезными потерями. Еще одним таким направлением, если угодно, в философии Кейнса, было направление, связанное с его вероятностной логикой как отражением степени разумной уверенности в истинность некоторого утверждения. На самом деле, я уже сказала, что его работа «Трактат о вероятности» — работа не экономическая, не математическая, а философская. Попытка построить новую логику, логику нестрогого следования, когда, если мы считаем, что есть некоторое утверждение, и у нас есть некоторые основания полагать, что из этого правильного утверждения следует другое утверждение. У нас есть основания, мы не уверены в этом. И вот это, на самом деле, неуверенное следование, оно проявляется, как мне кажется, и в общей теории занятости процентных денег, и является какой-то такой вот характерной чертой этой работы. Когда некоторые, так сказать, связи обозначаются как связи не совсем однозначные. Дальше, уже в этой же работе, в этой же работе возникает идея соединения логики и интуиции. Ну, когда у вас есть идея нестрого следования, то понятно, что человеку надо каким-то образом все-таки решать: истинное это утверждение или не истинное, и вот тут на помощь приходит интуиция, и интуиция оказывается для Кейнса очень важной, когда он будет рассматривать поведение экономических агентов, прежде всего, агентов финансового рынка. Вообще, интуиция, суждение, ожидание — это одна из главных таких... один из главных сюжетов, которые на протяжении многих работ присутствует у него. Еще один момент — это, я уже говорила, этика. Этика, которая связана с блумсберийцами, связана с Джорджем Муром, этот вот «непроходимый индивидуализм» и критика викторианства. Что они там критикивали? Они критиковали рациональный, рационалистический индивидуализм и погоню за деньгами. Главное — это деньги, мы это с вами знаем из книги, моей любимой книги про Форсайтов, она тут чрезвычайно замечательна. Кроме того, невозможность сведения общего блага к сумме индивидуальных, вернее наоборот, невозможность получения общего блага как суммы индивидуальных. Ну и, как я уже говорила, это абсолютизация социальных норм, вот эта вот революционность. И еще один момент: это проблема рациональности. Я отчасти уже затрагивала этот вопрос — это рациональные, правильные с привычной с точки зрения, действия могут обернуться результатами, которые вы совершенно не ожидаете. И те рациональные действия, направленные на рост вашего индивидуального богатства, может обернуться тем, что вы будете беднее, и общество в целом будет беднее. И вот эти вот парадоксы, на самом деле это такой парадокс, это парадокс с точки зрения привычного рационалистического представления о мире, да? О такой простой системе, если вы считаете, что эта система сложноустроенная, что очень важны взаимодействия между агентами, и что эти агенты действуют в условиях неопределенности, то, конечно же, вам понятно, что результат нашего взаимодействия может сильно отличаться от наших интенций. Опять, я уже это отмечала, что успех старого капитализма — это нравственная поддержка, нравственная поддержка бережливости и накопления. А Кейнс против этого возражает. Нет, он, конечно же, совершенно признает, что сбережения, накопительство сыграло свою позитивную роль в долгосрочном развитии капитализма в XIX веке, но вот этот вот элемент неевклидового подхода, да, элемент такого парадокса, вот здесь как раз проявляется, что... а с точки зрения Кейнса, как мы потом увидим, вот это вот «молиться на сбережения» совершенно не нужно, и это может стать, так сказать, серьезной проблемой, хотя... хотя в XIX веке идея сбережения, она была освящена, она была практически священной, да? И вот эта вот цитата из работы 26-го года, «Конец laissez faire», прекрасно об этом свидетельствует. Ну и понятно, что в этой ситуации даже можно говорить о новой морали нового капитализма, то есть морали, которая ставит под сомнение и стремление к накопительству, и любовь к деньгам и так далее. Так вот, от критики такой денежной морали Кейнс переходит к анализу роли денег в экономике. «Денежная мораль» — это опасная вещь может быть, но надо же понимать, как деньги работают в экономике, здесь тоже очень интересный момент: он рассматривает деньги как связующее звено между настоящим и будущим. Естественно, в условиях, когда мы помещаем нашу экономику в ситуацию неопределенности, когда мы не знаем будущего, что-то же должно связывать настоящее и будущее? Вот этим чем-то являются деньги. И поэтому деньги — это очень важно. Но важно именно, когда мы рассматриваем экономику не статичную, когда мы рассматриваем экономику не с полным знанием, а когда мы рассматриваем экономику, которая гораздо ближе к тому, что имеет место в действительности. И он говорит о том, что вот деньги на самом деле являются уникальным социально-психологическим конвенциональным феноменом. Они вообще выпадают в своей как бы жизни из представления о том, как ведет себя обычный товар. Ну, мы же знаем, да, что в принципе, если цена товара повышается, то спрос на него падает, с деньгами все происходит наоборот. Если ценность денег растет, да, то всем хочется эти деньги у себя держать, спрос на них повышается. Почему? Потому что, если для цели обращения вам требуется меньше денег в этом случае, то для желания сохранить этот запас стоимости на будущее, которое вы прогнозируете, что будет таким-то и таким-то, возрастает. То есть тут совершенно как бы новые аспекты, и совершенно понятно, что с количественной теорией должно быть что-то не так, да? Потому что количественная теория, она очень просто делает: она связывает массу денег с уровнем цен, да? То есть не оставляя никакого такого вот особенного временного пространства для вот этих вот самых колебаний, для ожиданий и так далее. Хотя там тоже не все так просто. Процент. Что такое процент? Ну если у нас есть неопределенное будущее, то мы, конечно же, каким-то образом вот это вот соображением будущего и настоящего должны тоже оценивать. И вот процент, на самом деле, он трактует совершенно иначе, нежели трактовалось это в классической школе, где процент непосредственно связывался с доходностью каких-то активов, да, и с ценой ссудного капитала. Он рассматривает процент как выражение оценки предпочтения настоящего будущему, выражением вот этого вот опасения о том, что будущее будет по-другому, не так, как мы его понимаем. И отсюда, так сказать, вот другая важная идея, что изменения, вот представление о том, как работают деньги в экономике, ну, во-первых, это очень важная вещь, и тогда каким... какое может быть следствие изменения этих представлений? Ну, следствием может быть только одно: иной взгляд на задачи денежной политики и ее возможности. Мы понимаем по-другому, как работает механизм денежной экономики, и, соответственно, мы по-другому оцениваем денежную политику. Кейнс, на самом деле, пишет три больших работы. И три эти большие работы: «Трактат о денежной реформе» 23-го года, «Трактат о деньгах» 30-го года и «Общая теория занятости процента и денег» в каком-то смысле являются такой общей трилогией, в которой он пересматривает свою точку зрения, в которой он идет от интереса к движению цен, к задаче исследования колебаний выпуска и безработницы непосредственно и так далее. Он меняет временной ракурс рассмотрения. Он обращается к краткосрочным процессам, ну и одна из, так сказать, главных идей, которые в конечном счете у него, так сказать, выкристаллизовываются, это то, что возможны... возможны несколько и даже много краткосрочных равновесий, которые характеризуются разным уровнем занятости. И это очень существенный момент. То есть у нас не единственное равновесие, в котором все ресурсы, которые у нас есть, используют, а может быть несколько краткосрочных равновесий, которые определены уровнем предпринимательских ожиданий, как мы бы сказали. Ну и уже в этом ключе, в этом ключе рассматривается возможность изменения цен. Он меняет и аналитический инструментарий. Сначала он идет от количественной теории. Начинает обычную количественную теорию, потом он модифицирует количественную теорию, добавляя некоторые, так сказать, моменты, а потом он уже предлагает совершенно другую денежную теорию, которая называется теорией предпочтения ликвидности, где все рассматривается с точки зрения того, что деньги являются последним прибежищем. Люди держат деньги, когда не уверены в будущем. Ну и, соответственно, меняются представления о денежной политике, соотношение между денежной политикой и фискальной политикой. Значит, очень кратко я теперь пройдусь по этим основным работам. Отчасти многие вещи, которые я буду сейчас говорить, я уже упоминала, но тем не менее я хочу показать вот эту логику изменения точки зрения Кейнса, его движение от классического представления об экономике к неклассическому представлению экономики, которое излагается в «Общей теории занятости процента и денег». Значит, «Трактат о денежной реформе», 23-й год. Это еще все проблемы сквозь призму движения цен. И безработица — это все в значительной степени рассматривается как результат неустойчивости денежной единицы. И есть два зла: инфляция, которая несправедлива, и дефляция, которая разрушительна. Он пытается в этой же работе... он уже пытается модифицировать количественную теорию денег и рассматривает количественную теорию с точки зрения спроса на деньги, спроса на наличные деньги, или, как принято говорить у экономистов, спрос на кассовые остатки, а не только их предложения. А что влияет на спрос на кассовые остатки? Ну, влияют те соображения, которыми руководствуются люди, их предпочтения, они решают: какую долю относительно имеющихся доходов они хотят держать в наличности, какую долю они хотят иметь в виде вкладов, банковских вкладов. То есть, фактически речь идет о предпочтениях, которые потом, если мы будем рассматривать уже ситуацию и экономику в целом, будем рассматривать денежные уравнения в целом, это речь идет фактически о скорости обращения денег. И, на самом деле, в долгосрочной перспективе мы можем считать, что и соотношения, и предпочтения людей более или менее стабильны, и тогда, конечно же, динамика цен определена динамикой предложения денег. Но в краткосрочной ситуации это не так. И вот здесь важна краткосрочная перспектива. А Кейнсу вообще важна краткосрочная перспектива, он не хочет откладывать решение экономических проблем на потом, с ссылками на то, что все как-то само собой организуется. И самая, пожалуй, знаменитая, известная фраза Кейнса о том, что в долгосрочной перспективе все мы умрем, это фраза из этой книги. Эту фразу, по-моему, знают уже все, да? «Долгосрочная перспектива плохо подходит для обсуждения текущих проблем. И в долгосрочной перспективе все мы умрем. Экономисты слишком обеспечивают себе... облегчают себе задачу, если в сезоны бурь могут лишь сказать, что когда шторм окончится, поверхность океана станет гладкой». Вот, собственно говоря, смысл. И смысл этой знаменитой фразы заключается, конечно же, в том, что мы должны принимать решения в рамках короткого периода. И в рамках короткого периода никакой такой ровной глади нашего океана экономической жизни не наблюдается. И отчего же могут изменяться эти предпочтения, о которых я сказала? Они могут изменяться под воздействием различных факторов, и в том числе ожиданий. Как люди оценивают поведение будущее, настоящее и будущее движение цен? Ну понятно, что если они считают, что цены будут дальше падать, то они хотят больше держать денег, да? Если не... если считают, что цены будут расти, то ситуация будет обратная. Вопрос, конечно, задачи. Если у вас цены падают и все находятся в ожиданиях их дальнейшего падения, это плохо, потому что падение цен — это угнетение деловой активности, это путь в кризис. Что должно делать государство? Как оно должно с этим бороться? Ну, естественно, оно может изменять процентную ставку. Но вопрос ведь связан с тем, что регулирование процентной ставки — это не нечто совершенно независимое ни от каких от других обстоятельств. И вот тут Кейнс напоминает, и, собственного говоря, эта работа... это работа 23-го года, это работа в период активного обсуждения возвращения к золотому стандарту, как вы помните. И вот он говорит, что на самом деле у политиков связаны руки. Если они вынуждены сохранять высокий курс своей валюты, то они не могут слишком снижать процентную ставку. Они не могут этого делать — слишком низко снижать процентную ставку для того, чтобы увеличить массу денег в обращении, для того, чтобы противостоять вот этим вот тенденциям людей к тому, чтобы, так сказать, вот не тратить эти деньги. Значит, вот какая-то вот, так сказать, возникает коллизия, и Кейнс прямо говорит, он показывает в этой книге, что бог с ним, с этим валютным курсом, главное, чтобы... главное, не допустить такого кумулятивного снижения внутренних цен, потому что это большая беда. И таким образом вот он вот нас подводит к идее о том, чтобы вот разделить проблематику внешней, так сказать, проблематику валютного курса и проблематику внутренних цен. Следующая работа. Работа «Трактат о деньгах», 30-й год. Это еще работа... хотя она выпущена уже во время кризиса, да, во время Великой депрессии, она По идее еще работа вполне, так сказать, докризисная. Но то, что произошло в 29-м году и в последующие годы еще не осознано в полной мере. И, опять же, стабильность цен, но стабильность цен все-таки рассматривается с точки зрения соотношения сбережений инвестиций — это новый момент. Связь стабильности цен с макроэкономическим равновесием. Но, опять же, какие враги у этого макроэкономического равновесия? Враги понятны — это относительная жесткость заработной платы, которая, вообще говоря, действительно мешает тому, чтобы механизмы работали быстро и эффективно. Это то, что в экономике развита кредитная финансовая сфера. Это позволяет сбережениям, ну, как бы находиться в разных формах: в таких бумагах, в таких бумагах, коротких, длинных и так далее. И, вообще, вот идея, которая потом найдет свое выражение в общей теории занятости процентных денег — это то, что финансовый сектор очень важен, он фактически является барометром, он определяет реальную экономику и так далее. Так, ну и, естественно, опять же идея, что необходимость поддержания валютного курса, вот это вот враги макроэкономического равновесия. В этой работе, как и почти во всех работах Кейнса, можно всегда прочитать много разных историй. Вот вы начинаете читать, и вы вот одну линию проводите, потому другую линию проводите, поэтому можно... может показаться, что вот какие-то такие не совсем как бы соответствия между отдельными моментами имеют место. Значит, если так вот взглянуть на эту теорию в самом таком упрощенном виде, то важнейшая идея вот какая: если у вас увеличиваются сбережения, ну, например, в результате того, что люди хотят меньше потреблять, да? Они меньше тратят, ну, соответственно, увеличиваются сбережения. Тогда начинают падать цены потребительских товаров — ну, естественно, да? И возникает вопрос: в этот момент цены на инвестиционные товары будут выступать в качестве компенсирующего момента? Ну, казалось бы, да, вот количество денег оно вот такое, да? Вот цены эти упали. Может быть возникнут какие-то силы, которые поднимут цены инвестиционных товаров, и тогда... Что? Тогда у нас восстановится равновесие, да? То есть просто будет... мы придем к новому равновесию, которое будет отражать другие изменившиеся межвременные предпочтения людей. Ну, то, что нашло отражение в изменении доли сбережений и потреблений, но какую мысль выдвигает Кейнс? Совершенно такую... что увеличение сбережений и спрос на инвестиционные товары — это не одно и то же. И вот это положение совершенно разрывает связь с классической теорией, в которой как раз сбережения и инвестиции — это фактически были такие, так сказать, две стороны, которые легко, ну, относительно легко, находили, так сказать, находили, достигали равновесия, не вызывая фактически никаких кумулятивных эффектов. Э... И собственно говоря, равновесие макроэкономическое могло достигаться изменением процентной ставки вот сбережений, инвестиций. Значит, здесь, когда мы с вами говорим, когда мы принимаем идею Кейнса, что, когда человек сберегает, это не означает, что он предъявляет спрос на инвестиции, вот эта вот, на самом деле очень серьезная, так сказать, позиция, которая рассорила Кейнса, ну, например, с представителями австрийской школы. И вот он пишет, Кейнс: когда человек решает какую долю своего личного дохода сберечь, он выбирает между текущим потреблением и богатством, да? Ну, на самом деле, может быть и будущим потреблением. Следовательно, его решение в пользу потребления с неизбежностью означает покупку товаров. Но его решение в пользу сбережений предполагает необходимость дальнейших решений, то есть необходимость решения того, каким образом он вот эти увеличившиеся сбережения будет хранить, в какой форме, и это серьезный момент. Дальше, здесь выступают на, так сказать, сцену деньги, да? Потому что деньги — это не только средство обращения, это было бы хорошо, но и запас ценностей. И вот здесь возникает та ситуация, когда часть этих самых сбережений могут храниться наличностью, они не поступают на рынок капитала, они не стимулируют спрос на инвестиционные товары, вот тут получается несбалансировка сбережений и инвестиций, хотя, конечно же, по поводу вот этого вот расхождения между сбережениями и инвестициями у Кейнса дальше будет отдельный, что называется, разговор. Так вот, оказывается, если у вас при падении потребительских цен не возрастают цены инвестиционных товаров, то у вас возникают падения, тенденция падений общего уровня цен, да? И возникает ситуация, когда у вас произведенные инвестиционные товары, уже произведенные, они не находят себе спроса, да? Что это такое? Ну, это ситуация, когда равновесный механизм отказывается работать, или, в терминах экономистов, когда закон Сэя, который предполагает, что все то, что вы произвели, вы таким образом произвели и доходы, которые способны это то, что вы произвели, купить. Вот этот закон Сэя не работает. И, конечно же, опять же, в этой ситуации возникает вопрос: а что же делать, когда инвестиции вот недостаточны для того, чтобы поглотить эти сбережения. Ну, самая простая вещь — это понизить процент, хорошо еще, конечно, повысить рентабельность инвестиций. Опять возникает проблема понижения процента, которая решается не так просто, как хотелось бы. И, вообще, вот как бы возникает такая... такое... в этой книжке уже проводится идея, что не бережливость движет накоплением, вообще, богатства, а и им движет предприимчивость и прибыль. Ну, и что же вы думаете — прочитав эту книжку, Фридрих Хайек, извечный оппонент, а потом в каком-то смысле даже и друг Кейнса, пишет следующее в своей работе 31-го года: «Утверждение господина Кейнса о том, что не существует автоматического механизма поддержания в равновесии сбережений и инвестиций, вполне может быть обобщено до более фундаментального утверждения, что не существует автоматического механизма приспособления производства к сдвигам спроса». Что это означает? Это означает только то, что Хайек хорошо понял Кейнса. Да, действительно, автоматического механизма, который бы всегда обеспечивал равновесие, макроэкономическое равновесие, не существует. Кейнс так и думал. [ЗВУКОВАЯ_ЗАСТАВКА] [ЗВУКОВАЯ_ЗАСТАВКА] [ЗВУКОВАЯ_ЗАСТАВКА] [ЗВУКОВАЯ_ЗАСТАВКА]
