[ЗВУК]
[ЗВУК] Как я уже говорил, мы рассматриваем
те формы философии культуры, которые существовали в скрытом, латентном виде.
Ну а теперь мы переходим к периоду,
когда проступают отчетливые контуры уже учения о культуре.
Этот период занимает в общем 300 лет — от XIV до конца XVI века.
Это рождение Нового времени, и именно как раз в этот период понадобилось понять,
что такое культура и, даже не имея термина и научного понятия,
мыслители формируют это предметное поле.
XIV век — это еще конец Средневековья.
XVI — это уже молодое Новое время.
И вот между этими ориентирами происходит формирование дискурса о культуре.
Обратим внимание на нескольких мыслителей,
которые заговорили на новом языке и о новом предмете.
Возможно, первый — Данте, который собой
представляет рубеж Средневековья и начала Нового времени,
которое принято называть Возрождением, или Ренессансом.
Мы можем найти в «Божественной комедии» Данте настоящий разговор о культуре.
И в отличие от рассмотренных нами моделей Средневековья,
перед нами именно теория культуры, хотя Данте не употребляет это слово.
Разговор о культуре возникает во второй кантике «Божественной комедии».
Культура — это чистилище.
Вот ключевая идея Данте.
Мир у него выглядит так, как мы вот видим на схеме.
Вся поэма посвящена пути героя от адских
каких-то внутриземных пространств через гору — чистилище
к райскому пространству и завершается в так называемой райской розе.
Так вот, разговор о культуре происходит в связи с движением по горе «Чистилище»,
которое осуществляется спирально-циклическим образом.
Герой вращается и одновременно поступательным движением восходит к
вершине.
Это адское пространство, это сужающаяся воронка.
В конце ее герой переворачивается и попадает вот сюда на гору «Чистилище».
Уже первый круг, который он проходит, — это не что иное,
как маленькая модель культуры.
Устроено это таким образом, довольно любопытным.
Во-первых, каждое из семи проходимых
колец этой горы — это борьба с каким-то из грехов.
Если во время спуска в адский центр
герой двигался от легких и мелких грехов к все
более и более страшным, то здесь все переворачивается.
Здесь происходит восхождение, и сначала очищается от очень тяжелых грехов,
и потом движение легче, проще, веселее, если угодно.
Вот первый круг — это грех гордыни.
Чтобы его пройти, нужно сделать не что иное, как осознать весь исторический груз,
который висит на человеке — опыт таких вот преступлений и преодолений этой гордыни.
Дорога, тропинка вокруг горы устроена таким образом,
что сама тропа устлана плитами, на которых изображены
грехи непреодоленной гордости.
Для того чтобы их увидеть,
идущий опускает голову вниз и смотрит на эти тяжелые примеры.
Параллельно по боковой стене, вдоль которой он идет, идет цепочка барельефов,
на которых изображены положительные примеры, примеры преодоленной гордости.
И значит, восходя,
герой должен боковым зрением видеть, как в истории это происходило.
На самом деле перед нами уже картинка культуры как памяти о том,
как человек от животного и греховного переходил к человеческим состояниям.
Но есть еще третья позиция: время от времени человек должен смотреть не на
стенку и не на пол, а вверх.
Проводником здесь, как мы помним, является Вергилий, и он иногда напоминает герою,
что нужно посмотреть вверх, потому что приближается ангел.
Для Данте вот эти три параметра — это именно то,
что оставила нам культура: тяжелый груз (который давит
нас вниз и заставляет смотреть вниз) гордыни; примеры
преодоленной греховности и ангел, который ждет нас впереди.
Если мы этот путь пройдем, отрефлексируем, как сейчас говорят, и поймем,
что это было, то ангел крылом смахнет букву «П» с нашего лба — пекатум (грех).
Интересны барельефы.
По сути дела, это цепочка картинок, которые тоже системно выстроены.
То есть культурная память представляет собой определенную систему,
и по Данте три больших ресурса памяти существует: это языческая
культура, это христианская и это ветхозаветная.
И вот обычно три картинки — это три примера преодоленных соблазнов и грехов.
В данном случае на этом кольце у нас первый пример — это Дева Мария,
которая смиряется и принимает Благую весть,
берет на себя этот труд Воплощения.
Второй пример — это царь Давид, который ведет себя не как царь,
он пляшет и поет вокруг ковчега, но это значит, что он готов вести себя как
счастливый ребенок, он сбрасывает это царское величие.
И третий пример — это император Троян, который
наклоняется к вдове и выслушивает ее жалобу, для того чтобы ей помочь.
Вот эти три картинки, они задают три параметра, которые показывают,
что три модуса мировой культуры, они учат нас преодолевать грехи.
Здесь очень важно, что кроме Девы Марии здесь два царя или,
вернее, царь и император.
Естественно, Дева Мария первая и по чину, но и по смыслу, потому что надо сказать,
что Данте — большой феминист, как на самом деле и положено христианину.
И он считает, что именно женская природа в состоянии вместить в себя божественную,
и поэтому оскорбление ее — это страшный грех для Данте.
Один из сюжетов комедии — это как раз рассказ о том,
как преображается отношение к женщине по мере очищения от греха.
Царская же власть, она всегда несколько божественна, потому что Христос
тоже был Царем в известном теологическом смысле.
И здесь есть обычное ветхозаветное Царство и совсем для Данте необычное —
императорское, потому что империя — это точка, где соединяется духовное,
социальное и политическое.
История империи, по сути, для Данте была тоже историей культуры
и преодоления земного в пользу гражданского.
Но вот интересно, что все-таки главное поучение идет от картинок все-таки.
То есть Данте уже видит, во-первых, динамику культуры (это кристаллизация
истории), во-вторых, ее поучительный смысл.
Она кристаллизуется в событиях, которые надо переживать.
И потом очень важно, что переживать можно, только когда движешься.
То есть получается своего рода кинематограф такой своеобразный.
Вот этот барельеф вдоль дороги играет роль пленки,
так сказать, а вот динамику движению придает человек,
который своей волей движется вверх, с трудом и так далее.
И он видит такое мировое кино о культуре.
Шеллинг когда-то заметил,
что первая кантика — это эстетика скульптуры.
Там все в массивных вещественных образах закреплено.
Причем довольно статичных, они замкнуты в себе.
Вторая кантика, то есть то, что мы с вами назвали философией культуры, — это скорее
живопись, а мы тут рискнули еще и назвать это своеобразным кинематографом.
Ну а третья кантика — это музыка.
Это не совсем уже культура, а это исполнившееся назначение,
это наслаждение плодами культуры.
Правда, не будем забывать, что когда герой попадает в третий раздел «Божественной
комедии», это называется «рай», но на самом деле рай — это райская роза.
А те круги, те сферы,
по которым в раю вращается Данте, — это своего рода представление,
перформанс, который устроили райские силы для того,
чтобы Данте показать, как устроена иерархия высших миров.
И вот здесь тоже есть элемент такой как бы история культуры.
Сюда вкрапляется и музыка,
и маленькие поучительные сюжеты о том, что было с благочестивыми людьми.
И здесь есть элементы, я бы сказал, театра.
Меньше живописи, больше музыки, если угодно, больше, так сказать, театра.
Ну, поскольку мы чистилище назвали такой вот данный в образах философии культуры,
то стоит обратить внимание на вершину этой горы.
Там земной рай, то есть тот рай, который Адам утратил,
когда совершил свое грехопадение.
А мы помним,
что в Библии этот рай тоже как своего рода культурный универсум показан.
Если кто-то не помнит, напомню, чем занимался Адам в раю.
Он давал имена всему, что сотворил Бог.
Положение имен — это, на самом деле, тоже культурная деятельность,
и это средневековая, так сказать, лингвистика, хорошо помнила.
То есть вещь тогда сбылась, когда она еще получила имя, имя,
которое позволил Бог давать человеку.
Таким образом, рай сам по себе — это и идеальная природа, но еще и идеальная
культура, где у каждой вещи есть какой-то свой идеальный смысл, он же имя.
Вот туда попадает с большим трудом
наш герой и встречает вот эту вот преображенную прекрасную природу,
разумеется, прекрасную девушку, которая душой мира является — Матильду,
и она, гуляя по этому райскому саду, поет, что тоже важно,
то есть, может быть, рай — это тоже несколько музыкальное такое пространство.
Ну и немножко театр, потому что здесь происходит большой спектакль,
который историю церкви показывает.
И вот только потом появляется Беатриче,
вот как бы в финале этого перформанса.
Данте очень системный мыслитель, то есть все картинки,
которые он здесь показывает, на самом деле, это несколько переплетающихся линий,
которые рассказывают об истории культуры: политической, личностной, художественной.
С невероятным мастерством Данте эти нити сплетает в целое.
Иногда говорят,
что вот в его произведении заговорило молчавшее тысячу лет христианство.
Действительно, в этом что-то есть.
Данте как бы выразил все вот эти смыслы средневекового представления
о культуре в системном и очень наглядном представлении.
Может быть, не лишним будет вспомнить, что, например, райский мир
показывает уже не преображение через культуру, а сбывшийся культурный смысл.
Мы, например,
с изумлением обнаруживаем в небе солнца первый рассказ об истории философии.
Данте уже думает о том, вот как это так получается, что философы все дудят в свою
дуду, все говорят что-то разное, ну и что, получается, что истины нет и хаос?
Да нет же, конечно, в раю мы видим, какой это имело смысл.
Там мы встречаем три концентрически встроенных друг в друга венца,
которые вращаются, и они составлены как бы вот из таких жемчужин,
драгоценных каменьев, каждый из которых — это какой-то философ.
На противоположном конце диаметра его оппонент обязательно.
То есть как бы вместе они составляют диаметр этого круга.
Круг еще вращается, и получается, что каждый периодически побывал на месте
другого философа, а поскольку они еще вытянуты по вертикали, получается,
что каждый еще и вступает в соотношения с элементами второго и третьего венца.
То есть что сделала в этом будущем райском пространстве философия?
Она составила систему подвижных смыслов,
которая обладает вот такой невероятной красотой.
Не одна идея, не одно учение, а играющий универсум.
Своего рода игра в бисер, которая сбылась там, в райском мире.
Ну можно только удивиться такой изощренности дантевского
представления о культуре, причем,
эта динамика сохраняется даже в самом настоящем райском пространстве.
Это так называемая «райская роза», выглядящая как амфитеатр, в котором...
довольно сложно устроенный, как мы видим по схеме,
в котором какие-то места этого амфитеатра уже заняты душами, попавшими в рай,
а какие-то, они ждут еще, что их займут спасшиеся души.
То есть количество падших ангелов должно быть компенсировано
количеством спасшихся душ.
И это очень процесс не только динамичный, он даже азартный — в конце концов,
из этой райской розы именно к Данте приходят вестницы,
которые предлагают ему пройти этот путь, посмотреть, как все это устроено.
То есть рай тоже имеет свою историю и с напряжением следит за земными
происшествиями, событиями и даже участвует в этих событиях.
В центре райской розы как бы сама вот эта сцена, освещенная ярким лучом огня,
падающим из пространств, где существует Троица — именно оттуда
будет осуществлено Второе Пришествие Христа, и свидетелем его будут
вот эти райские насельники, которые там ждут этого события.
Надо сказать, что вот эта картина,
переполненная смыслами культурной рефлексии, довольно быстро забывается,
потому что вся она строится на культурфилософии Средневековья.
И мы видим, что новое время как бы не очень интересуется уже такими сложными
построениями, оно говорит на другом языке.
Но вот эта сама мысль о том, что смысл и история в
культурной динамике, она как-то уже в начале нового времени
находится.
[МУЗЫКА]
[МУЗЫКА]
